Мы используем файлы cookies и сервисы сбора технических данных. Мы не следим за вами, просто хотим сделать сайт для вас удобнее и интереснее! Подробности тут.
8 февраля 2024
Проект – "Света нет". Новая книга Ильи Батракова.
8 февраля 2024
Проект – "Света нет". Новая книга Ильи Батракова.
13 февраля 2024 года в пространстве «Перспективы» состоится презентация новой фотокниги Ильи Батракова, выпускника школы фотографии им. Родченко по направлению документальная фотография, участника резиденции Дюссельдорфской академии художеств, групповых и персональных выставок в Москве, Петербурге, Париже, Дюссельдорфе, Амстердаме и Риге. Избранные работы Ильи Батракова хранятся в Московском Мультимедиа Арт Музее, музее Дюссельдорфа Kunst im tunnel и частных коллекциях. В 2022 году, совместно с издательством SOYAPRESS была издана монументальная книга «Морок», смысловым продолжением которой можно считать и новую «Света нет», или, как её называет сам автор, «Блэкаут». В новом выпуске рубрики «Проект» мы поговорили с Ильёй Батраковым о том, что связывает и одновременно обособляет два самобытных фотонарратива, узнали откуда возникает мотив «вечного возвращения» и каковы значения бестиарных кодов и символов. Но обо всём по порядку.
13 февраля 2024 года в пространстве «Перспективы» состоится презентация новой фотокниги Ильи Батракова, выпускника школы фотографии им. Родченко по направлению документальная фотография, участника резиденции Дюссельдорфской академии художеств, групповых и персональных выставок в Москве, Петербурге, Париже, Дюссельдорфе, Амстердаме и Риге. Избранные работы Ильи Батракова хранятся в Московском Мультимедиа Арт Музее, музее Дюссельдорфа Kunst im tunnel и частных коллекциях. В 2022 году, совместно с издательством SOYAPRESS была издана монументальная книга «Морок», смысловым продолжением которой можно считать и новую «Света нет», или, как её называет сам автор, «Блэкаут». В новом выпуске рубрики «Проект» мы поговорили с Ильёй Батраковым о том, что связывает и одновременно обособляет два самобытных фотонарратива, узнали откуда возникает мотив «вечного возвращения» и каковы значения бестиарных кодов и символов. Но обо всём по порядку.
«Всё, что могло пойти в этом путешествии не так, пошло не так, словно тёмная сторона за рекой Стикс не хотела меня отпускать.
Туда ехал на машине. Сел по «блаблакару» в тонированный черный мерседес и как будто оказался в бандитском боевике девяностых годов, апогеем которого стала гонка с белым джипом по ночной ростовской дороге, закончившаяся вытаскиванием пистолета из под сиденья автомобиля и безумной погоней.
Мой пес, который летел в Крым на самолёте, сошел с ума, отказался привыкать к городу и его техническим достижениям, только в лесу и горах он успокаивался, переставал дрожать и бешено озираться.
Приехав, вечером я решил залезть на скалу, увидеть море, и уже спустившись, на ровном месте сильно повредил ногу.
Единственное окно нашей квартиры выходило на бетонную стену, я совсем не мог усидеть дома, на следующий день я уже начал ковылять вниз до моря, или вверх до сгоревшего леса.
В Крыму в это время случился блэкаут, в некоторых районах по нескольку дней не было света, городское освещение выключили и всё погрузилось во тьму. Это погружение было чем то естественным, многие восприняли его как приключение, как будто простые и важные заботы – затемно добыть воды и еды – оторвали людей от повседневных забот и наскучивших телевизоров. Местные шутили, что через 9 месяцев после блэкаута на полуострове резко увеличится рождаемость. Кто-то подсчитывал, на сколько лет он заготовил вина и оливок.
Нога заживала, внутренний компас звал меня в горы, я шатался там с утра до вечера, вдали от проложенных троп.
Обратно мы пытались уехать несколько раз. Сначала собаку не хотели сажать в автобус, после – мы долго ждали подходящую машину, а потом была сама дорога домой, в которой мы поменяли два 2 микроавтобуса. Один, синий фольксваген транспортер, был заполнен больными, помирающими, сумасшедшими людьми и животными. Он не доехал триста километров до Москвы и сломался, высадив всех своих пассажиров, с их коробками и чемоданами, кошками, собаками и черепашками, в -25 у какой-то придорожной забегаловки под Тулой. Часть из них побежала спасаться от холода в кафе, часть увезли на скорой в реанимацию, часть на чём смогла продолжила свой путь. Второй машиной был такой же фольксваген, только гораздо дряхлее и старее, вишневого цвета. Под громкий матерный шансон из динамиков, он перевозил людей подальше от войны, подхватывая по пути разных бедолаг после аварий и поломок. В машине не до конца закрывались двери, через щели в салон летел снег, и сквозь дрёму казалось, что мы едем по нашим бескрайним просторам в санях, управляемых извозчиком-цыганом».
Туда ехал на машине. Сел по «блаблакару» в тонированный черный мерседес и как будто оказался в бандитском боевике девяностых годов, апогеем которого стала гонка с белым джипом по ночной ростовской дороге, закончившаяся вытаскиванием пистолета из под сиденья автомобиля и безумной погоней.
Мой пес, который летел в Крым на самолёте, сошел с ума, отказался привыкать к городу и его техническим достижениям, только в лесу и горах он успокаивался, переставал дрожать и бешено озираться.
Приехав, вечером я решил залезть на скалу, увидеть море, и уже спустившись, на ровном месте сильно повредил ногу.
Единственное окно нашей квартиры выходило на бетонную стену, я совсем не мог усидеть дома, на следующий день я уже начал ковылять вниз до моря, или вверх до сгоревшего леса.
В Крыму в это время случился блэкаут, в некоторых районах по нескольку дней не было света, городское освещение выключили и всё погрузилось во тьму. Это погружение было чем то естественным, многие восприняли его как приключение, как будто простые и важные заботы – затемно добыть воды и еды – оторвали людей от повседневных забот и наскучивших телевизоров. Местные шутили, что через 9 месяцев после блэкаута на полуострове резко увеличится рождаемость. Кто-то подсчитывал, на сколько лет он заготовил вина и оливок.
Нога заживала, внутренний компас звал меня в горы, я шатался там с утра до вечера, вдали от проложенных троп.
Обратно мы пытались уехать несколько раз. Сначала собаку не хотели сажать в автобус, после – мы долго ждали подходящую машину, а потом была сама дорога домой, в которой мы поменяли два 2 микроавтобуса. Один, синий фольксваген транспортер, был заполнен больными, помирающими, сумасшедшими людьми и животными. Он не доехал триста километров до Москвы и сломался, высадив всех своих пассажиров, с их коробками и чемоданами, кошками, собаками и черепашками, в -25 у какой-то придорожной забегаловки под Тулой. Часть из них побежала спасаться от холода в кафе, часть увезли на скорой в реанимацию, часть на чём смогла продолжила свой путь. Второй машиной был такой же фольксваген, только гораздо дряхлее и старее, вишневого цвета. Под громкий матерный шансон из динамиков, он перевозил людей подальше от войны, подхватывая по пути разных бедолаг после аварий и поломок. В машине не до конца закрывались двери, через щели в салон летел снег, и сквозь дрёму казалось, что мы едем по нашим бескрайним просторам в санях, управляемых извозчиком-цыганом».
«Всё, что могло пойти в этом путешествии не так, пошло не так, словно тёмная сторона за рекой Стикс не хотела меня отпускать.
Туда ехал на машине. Сел по «блаблакару» в тонированный черный мерседес и как будто оказался в бандитском боевике девяностых годов, апогеем которого стала гонка с белым джипом по ночной ростовской дороге, закончившаяся вытаскиванием пистолета из под сиденья автомобиля и безумной погоней.
Мой пес, который летел в Крым на самолёте, сошел с ума, отказался привыкать к городу и его техническим достижениям, только в лесу и горах он успокаивался, переставал дрожать и бешено озираться.
Приехав, вечером я решил залезть на скалу, увидеть море, и уже спустившись, на ровном месте сильно повредил ногу.
Единственное окно нашей квартиры выходило на бетонную стену, я совсем не мог усидеть дома, на следующий день я уже начал ковылять вниз до моря, или вверх до сгоревшего леса.
В Крыму в это время случился блэкаут, в некоторых районах по нескольку дней не было света, городское освещение выключили и всё погрузилось во тьму. Это погружение было чем то естественным, многие восприняли его как приключение, как будто простые и важные заботы – затемно добыть воды и еды – оторвали людей от повседневных забот и наскучивших телевизоров. Местные шутили, что через 9 месяцев после блэкаута на полуострове резко увеличится рождаемость. Кто-то подсчитывал, на сколько лет он заготовил вина и оливок.
Нога заживала, внутренний компас звал меня в горы, я шатался там с утра до вечера, вдали от проложенных троп.
Обратно мы пытались уехать несколько раз. Сначала собаку не хотели сажать в автобус, после – мы долго ждали подходящую машину, а потом была сама дорога домой, в которой мы поменяли два 2 микроавтобуса. Один, синий фольксваген транспортер, был заполнен больными, помирающими, сумасшедшими людьми и животными. Он не доехал триста километров до Москвы и сломался, высадив всех своих пассажиров, с их коробками и чемоданами, кошками, собаками и черепашками, в -25 у какой-то придорожной забегаловки под Тулой. Часть из них побежала спасаться от холода в кафе, часть увезли на скорой в реанимацию, часть на чём смогла продолжила свой путь. Второй машиной был такой же фольксваген, только гораздо дряхлее и старее, вишневого цвета. Под громкий матерный шансон из динамиков, он перевозил людей подальше от войны, подхватывая по пути разных бедолаг после аварий и поломок. В машине не до конца закрывались двери, через щели в салон летел снег, и сквозь дрёму казалось, что мы едем по нашим бескрайним просторам в санях, управляемых извозчиком-цыганом».
Туда ехал на машине. Сел по «блаблакару» в тонированный черный мерседес и как будто оказался в бандитском боевике девяностых годов, апогеем которого стала гонка с белым джипом по ночной ростовской дороге, закончившаяся вытаскиванием пистолета из под сиденья автомобиля и безумной погоней.
Мой пес, который летел в Крым на самолёте, сошел с ума, отказался привыкать к городу и его техническим достижениям, только в лесу и горах он успокаивался, переставал дрожать и бешено озираться.
Приехав, вечером я решил залезть на скалу, увидеть море, и уже спустившись, на ровном месте сильно повредил ногу.
Единственное окно нашей квартиры выходило на бетонную стену, я совсем не мог усидеть дома, на следующий день я уже начал ковылять вниз до моря, или вверх до сгоревшего леса.
В Крыму в это время случился блэкаут, в некоторых районах по нескольку дней не было света, городское освещение выключили и всё погрузилось во тьму. Это погружение было чем то естественным, многие восприняли его как приключение, как будто простые и важные заботы – затемно добыть воды и еды – оторвали людей от повседневных забот и наскучивших телевизоров. Местные шутили, что через 9 месяцев после блэкаута на полуострове резко увеличится рождаемость. Кто-то подсчитывал, на сколько лет он заготовил вина и оливок.
Нога заживала, внутренний компас звал меня в горы, я шатался там с утра до вечера, вдали от проложенных троп.
Обратно мы пытались уехать несколько раз. Сначала собаку не хотели сажать в автобус, после – мы долго ждали подходящую машину, а потом была сама дорога домой, в которой мы поменяли два 2 микроавтобуса. Один, синий фольксваген транспортер, был заполнен больными, помирающими, сумасшедшими людьми и животными. Он не доехал триста километров до Москвы и сломался, высадив всех своих пассажиров, с их коробками и чемоданами, кошками, собаками и черепашками, в -25 у какой-то придорожной забегаловки под Тулой. Часть из них побежала спасаться от холода в кафе, часть увезли на скорой в реанимацию, часть на чём смогла продолжила свой путь. Второй машиной был такой же фольксваген, только гораздо дряхлее и старее, вишневого цвета. Под громкий матерный шансон из динамиков, он перевозил людей подальше от войны, подхватывая по пути разных бедолаг после аварий и поломок. В машине не до конца закрывались двери, через щели в салон летел снег, и сквозь дрёму казалось, что мы едем по нашим бескрайним просторам в санях, управляемых извозчиком-цыганом».
Так звучит текст, сопровождающий новое издание – «Света нет». Очевидна его связь с историей создания. Расскажите немного подробнее, что именно привело вас к идее об именно такой серии?
Самому проекту предшествовал тяжелый период в жизни, связанный с болезнью и смертью близкого человека. Моя мама все свои болезни лечила лесом и ходьбой, и в этом проекте я прямо следовал её заветам, много и долго ходил по горам в Крыму.
Самому проекту предшествовал тяжелый период в жизни, связанный с болезнью и смертью близкого человека. Моя мама все свои болезни лечила лесом и ходьбой, и в этом проекте я прямо следовал её заветам, много и долго ходил по горам в Крыму.
Так звучит текст, сопровождающий новое издание – «Света нет». Очевидна его связь с историей создания. Расскажите немного подробнее, что именно привело вас к идее об именно такой серии?
Самому проекту предшествовал тяжелый период в жизни, связанный с болезнью и смертью близкого человека. Моя мама все свои болезни лечила лесом и ходьбой, и в этом проекте я прямо следовал её заветам, много и долго ходил по горам в Крыму.
Самому проекту предшествовал тяжелый период в жизни, связанный с болезнью и смертью близкого человека. Моя мама все свои болезни лечила лесом и ходьбой, и в этом проекте я прямо следовал её заветам, много и долго ходил по горам в Крыму.
Можно ли сказать, что тема трансформации и неизбежности исчезновения перекочевала из «Морока» в «Света нет»?
Эти два проекта связаны напрямую. Некоторые символы, транслирующие в своём естестве идею исчезновения, окончательно угасли вместе со светом, в новой книге. В тот момент когда я собирался в поездку в Крым, я увидел в своём лесу, который был одним из «главных героев» «Морока», тяжелую технику лесорубов. Пока я был в Крыму, мою любимую дубраву срубили. Перед отъездом я сделал фотографию древней чащи с вековыми деревьями, а приехав, в том же месте обнаружил не выкорчеванные обгоревшие пни. Поэтому, всё началось с исчезновения и к нему же пришло. Вечное возвращение.
Эти два проекта связаны напрямую. Некоторые символы, транслирующие в своём естестве идею исчезновения, окончательно угасли вместе со светом, в новой книге. В тот момент когда я собирался в поездку в Крым, я увидел в своём лесу, который был одним из «главных героев» «Морока», тяжелую технику лесорубов. Пока я был в Крыму, мою любимую дубраву срубили. Перед отъездом я сделал фотографию древней чащи с вековыми деревьями, а приехав, в том же месте обнаружил не выкорчеванные обгоревшие пни. Поэтому, всё началось с исчезновения и к нему же пришло. Вечное возвращение.
Можно ли сказать, что тема трансформации и неизбежности исчезновения перекочевала из «Морока» в «Света нет»?
Эти два проекта связаны напрямую. Некоторые символы, транслирующие в своём естестве идею исчезновения, окончательно угасли вместе со светом, в новой книге. В тот момент когда я собирался в поездку в Крым, я увидел в своём лесу, который был одним из «главных героев» «Морока», тяжелую технику лесорубов. Пока я был в Крыму, мою любимую дубраву срубили. Перед отъездом я сделал фотографию древней чащи с вековыми деревьями, а приехав, в том же месте обнаружил не выкорчеванные обгоревшие пни. Поэтому, всё началось с исчезновения и к нему же пришло. Вечное возвращение.
Эти два проекта связаны напрямую. Некоторые символы, транслирующие в своём естестве идею исчезновения, окончательно угасли вместе со светом, в новой книге. В тот момент когда я собирался в поездку в Крым, я увидел в своём лесу, который был одним из «главных героев» «Морока», тяжелую технику лесорубов. Пока я был в Крыму, мою любимую дубраву срубили. Перед отъездом я сделал фотографию древней чащи с вековыми деревьями, а приехав, в том же месте обнаружил не выкорчеванные обгоревшие пни. Поэтому, всё началось с исчезновения и к нему же пришло. Вечное возвращение.
Просматривая вашу книгу, можно невольно проследить мотив вечного возвращения искусственно человеческого в естественно природное и наоборот. Околоиндустриальные ландшафты словно попеременно заигрывают с девственным возвышенным и недоступным. Задумывал ли автор такую траекторию воздействия на зрителя? С чем это связано?
В начале поездки я травмировал ногу, и не мог ходить далеко, поэтому маршрут большей части моих походов лежал через огромный по площади сгоревший лес. Представить только – от глупости одного человека сгорел лес, сгорели и погибли звери, погибли люди. Апокалиптичность ландшафта и то, что причиной его аполитичности стал один растерявшийся и испугавшийся человек – вот то, что до сих пор не поддаётся моему пониманию. Страдание природы, страдание человека и наоборот.
Это искренне меня беспокоит, и я хочу, чтобы это в равной степени беспокоило других, когда они смотрят на эти снимки.
В начале поездки я травмировал ногу, и не мог ходить далеко, поэтому маршрут большей части моих походов лежал через огромный по площади сгоревший лес. Представить только – от глупости одного человека сгорел лес, сгорели и погибли звери, погибли люди. Апокалиптичность ландшафта и то, что причиной его аполитичности стал один растерявшийся и испугавшийся человек – вот то, что до сих пор не поддаётся моему пониманию. Страдание природы, страдание человека и наоборот.
Это искренне меня беспокоит, и я хочу, чтобы это в равной степени беспокоило других, когда они смотрят на эти снимки.
Просматривая вашу книгу, можно невольно проследить мотив вечного возвращения искусственно человеческого в естественно природное и наоборот. Околоиндустриальные ландшафты словно попеременно заигрывают с девственным возвышенным и недоступным. Задумывал ли автор такую траекторию воздействия на зрителя? С чем это связано?
В начале поездки я травмировал ногу, и не мог ходить далеко, поэтому маршрут большей части моих походов лежал через огромный по площади сгоревший лес. Представить только – от глупости одного человека сгорел лес, сгорели и погибли звери, погибли люди. Апокалиптичность ландшафта и то, что причиной его аполитичности стал один растерявшийся и испугавшийся человек – вот то, что до сих пор не поддаётся моему пониманию. Страдание природы, страдание человека и наоборот.
Это искренне меня беспокоит, и я хочу, чтобы это в равной степени беспокоило других, когда они смотрят на эти снимки.
В начале поездки я травмировал ногу, и не мог ходить далеко, поэтому маршрут большей части моих походов лежал через огромный по площади сгоревший лес. Представить только – от глупости одного человека сгорел лес, сгорели и погибли звери, погибли люди. Апокалиптичность ландшафта и то, что причиной его аполитичности стал один растерявшийся и испугавшийся человек – вот то, что до сих пор не поддаётся моему пониманию. Страдание природы, страдание человека и наоборот.
Это искренне меня беспокоит, и я хочу, чтобы это в равной степени беспокоило других, когда они смотрят на эти снимки.
Бестиарий альбома довольно обширен: здесь и лошади, и представители кошачьих и псовых. Один голубь. Каково их значение в данной фантасмагории?
В горах редко встречаешь людей. А появления зверей часто не просто удивляет, а действительно расценивается как знак или даже знамение. Так, например, один из походов, в котором я впоследствии заболел, начался с того, что при входе в лес я увидел сбитую машиной чёрную лошадь. Позже, на спуске с гор, прямо перед выходом в город, на меня из темноты неожиданно вышла лошадь , которую из темноты кликал хозяин. Он неустанно повторял её кличку – Хель. В германо-скандинавской мифологии Хель – это богиня-повелительница мёртвых. Считается, что она способна устранить болезнь, вернуть жизнь, восстановить здоровье. Тогда всё, кажется, встало на свои места. Думаю, что все остальные животные, появившиеся в кадре в тот или иной момент, тоже пытались о чём-то возвестить. Ничто не случается просто так, и история, произошедшая со мной, тому подтверждение.
В горах редко встречаешь людей. А появления зверей часто не просто удивляет, а действительно расценивается как знак или даже знамение. Так, например, один из походов, в котором я впоследствии заболел, начался с того, что при входе в лес я увидел сбитую машиной чёрную лошадь. Позже, на спуске с гор, прямо перед выходом в город, на меня из темноты неожиданно вышла лошадь , которую из темноты кликал хозяин. Он неустанно повторял её кличку – Хель. В германо-скандинавской мифологии Хель – это богиня-повелительница мёртвых. Считается, что она способна устранить болезнь, вернуть жизнь, восстановить здоровье. Тогда всё, кажется, встало на свои места. Думаю, что все остальные животные, появившиеся в кадре в тот или иной момент, тоже пытались о чём-то возвестить. Ничто не случается просто так, и история, произошедшая со мной, тому подтверждение.
Бестиарий альбома довольно обширен: здесь и лошади, и представители кошачьих и псовых. Один голубь. Каково их значение в данной фантасмагории?
В горах редко встречаешь людей. А появления зверей часто не просто удивляет, а действительно расценивается как знак или даже знамение. Так, например, один из походов, в котором я впоследствии заболел, начался с того, что при входе в лес я увидел сбитую машиной чёрную лошадь. Позже, на спуске с гор, прямо перед выходом в город, на меня из темноты неожиданно вышла лошадь , которую из темноты кликал хозяин. Он неустанно повторял её кличку – Хель. В германо-скандинавской мифологии Хель – это богиня-повелительница мёртвых. Считается, что она способна устранить болезнь, вернуть жизнь, восстановить здоровье. Тогда всё, кажется, встало на свои места. Думаю, что все остальные животные, появившиеся в кадре в тот или иной момент, тоже пытались о чём-то возвестить. Ничто не случается просто так, и история, произошедшая со мной, тому подтверждение.
В горах редко встречаешь людей. А появления зверей часто не просто удивляет, а действительно расценивается как знак или даже знамение. Так, например, один из походов, в котором я впоследствии заболел, начался с того, что при входе в лес я увидел сбитую машиной чёрную лошадь. Позже, на спуске с гор, прямо перед выходом в город, на меня из темноты неожиданно вышла лошадь , которую из темноты кликал хозяин. Он неустанно повторял её кличку – Хель. В германо-скандинавской мифологии Хель – это богиня-повелительница мёртвых. Считается, что она способна устранить болезнь, вернуть жизнь, восстановить здоровье. Тогда всё, кажется, встало на свои места. Думаю, что все остальные животные, появившиеся в кадре в тот или иной момент, тоже пытались о чём-то возвестить. Ничто не случается просто так, и история, произошедшая со мной, тому подтверждение.
И всё же, почему «Света нет»? И действительно ли его нет?
Когда мне было 9-10 лет, пару из них я провел с родителями в деревне, где часто отключали электричество. Иногда зимой свет отключали на несколько дней. Когда такое происходило, отец ходил к трансформатору, а возвращался с нерадостной вестью, говорил: «Света нет». Эти слова из уст папы для меня всегда звучали двояко. С одной стороны, многие бытовые вещи и процессы становились сложнее. Как будто каждый раз возникало новое маленькое испытание, которое им с мамой нужно было проходить в строящейся деревянной избушке. А с другой – эти слова словно предвещали новое приключение. Это значило, что теперь мы снова будем сами отливать свечи из воска, готовить грелки в постель, учиться правильно и быстро растапливать печь, а главное – снова нужно будет «экономить тепло». Эту же фразу – «света нет» – я часто слышал и в Крыму, когда там происходил «блэкаут». И ту же интонацию своего отца я слышал в словах местных людей. В них также читалось, с одной стороны, недовольство, а с другой – ожидание приключений.
А вот есть он или нет его сейчас – вопрос риторический. Каждый отвечает на него сам.
Когда мне было 9-10 лет, пару из них я провел с родителями в деревне, где часто отключали электричество. Иногда зимой свет отключали на несколько дней. Когда такое происходило, отец ходил к трансформатору, а возвращался с нерадостной вестью, говорил: «Света нет». Эти слова из уст папы для меня всегда звучали двояко. С одной стороны, многие бытовые вещи и процессы становились сложнее. Как будто каждый раз возникало новое маленькое испытание, которое им с мамой нужно было проходить в строящейся деревянной избушке. А с другой – эти слова словно предвещали новое приключение. Это значило, что теперь мы снова будем сами отливать свечи из воска, готовить грелки в постель, учиться правильно и быстро растапливать печь, а главное – снова нужно будет «экономить тепло». Эту же фразу – «света нет» – я часто слышал и в Крыму, когда там происходил «блэкаут». И ту же интонацию своего отца я слышал в словах местных людей. В них также читалось, с одной стороны, недовольство, а с другой – ожидание приключений.
А вот есть он или нет его сейчас – вопрос риторический. Каждый отвечает на него сам.
И всё же, почему «Света нет»? И действительно ли его нет?
Когда мне было 9-10 лет, пару из них я провел с родителями в деревне, где часто отключали электричество. Иногда зимой свет отключали на несколько дней. Когда такое происходило, отец ходил к трансформатору, а возвращался с нерадостной вестью, говорил: «Света нет». Эти слова из уст папы для меня всегда звучали двояко. С одной стороны, многие бытовые вещи и процессы становились сложнее. Как будто каждый раз возникало новое маленькое испытание, которое им с мамой нужно было проходить в строящейся деревянной избушке. А с другой – эти слова словно предвещали новое приключение. Это значило, что теперь мы снова будем сами отливать свечи из воска, готовить грелки в постель, учиться правильно и быстро растапливать печь, а главное – снова нужно будет «экономить тепло». Эту же фразу – «света нет» – я часто слышал и в Крыму, когда там происходил «блэкаут». И ту же интонацию своего отца я слышал в словах местных людей. В них также читалось, с одной стороны, недовольство, а с другой – ожидание приключений.
А вот есть он или нет его сейчас – вопрос риторический. Каждый отвечает на него сам.
Когда мне было 9-10 лет, пару из них я провел с родителями в деревне, где часто отключали электричество. Иногда зимой свет отключали на несколько дней. Когда такое происходило, отец ходил к трансформатору, а возвращался с нерадостной вестью, говорил: «Света нет». Эти слова из уст папы для меня всегда звучали двояко. С одной стороны, многие бытовые вещи и процессы становились сложнее. Как будто каждый раз возникало новое маленькое испытание, которое им с мамой нужно было проходить в строящейся деревянной избушке. А с другой – эти слова словно предвещали новое приключение. Это значило, что теперь мы снова будем сами отливать свечи из воска, готовить грелки в постель, учиться правильно и быстро растапливать печь, а главное – снова нужно будет «экономить тепло». Эту же фразу – «света нет» – я часто слышал и в Крыму, когда там происходил «блэкаут». И ту же интонацию своего отца я слышал в словах местных людей. В них также читалось, с одной стороны, недовольство, а с другой – ожидание приключений.
А вот есть он или нет его сейчас – вопрос риторический. Каждый отвечает на него сам.
Фото: @flyhalla
Автор: Элина Иудина (ENI)
Автор: Элина Иудина (ENI)
Фото: @flyhalla
Автор: Элина Иудина (ENI)
Автор: Элина Иудина (ENI)